Альберт
Егазаров
Смерть
комиссара
или
Бардо
левой
руки
СССР не был государством воинствующего атеизма. Большевистская, а затем и Советская Россия среди стран Запада являлась государством наиболее, если не фанатично, религиозным. И хотя ее народы могли по традиции исповедовать христианство, иудаизм, буддизм, ислам и менее распространенные культы: от стихийного язычества некоторых кавказских племен до шаманизма народов Сибири и Алтая, – над всеми ими нависала религия нового советского неба с его собственным пантеоном богов, чем-то похожим на титанический круг доолимпийской Эллады.
А-теизм можно охарактеризовать как без-божие, но как при этом будет выглядеть обращение в не-веру, до’лжно спросить у ценителей парадоксов, дзен-буддистов, последователей Зенона и киников. Парадокс советского не-верия заключается в экстатическом исповедании оного, что и демонстрировали вожди большевистско-советской России с рвением не меньшим, чем у тех же первых христиан, повергающих ниц идолов предшествующих культов. Даже обычное сопоставление методов борьбы с богами-предшественниками дает основание заподозрить так называемый советский атеизм в разнузданной религиозности. Только находясь в мощном гипнотическом поле новой мессианской идеи можно счесть “Манифест” Маркса выражением “научного” коммунизма на материалистической основе. И это с его бродящими по Европе призраками! И это с “последним решительным боем”, “миром насилья”, с идеей абсолютного добра, связанного с прогрессом и олицетворяемого всемирным пролетариатом, новым обобщенным мессией. И уж надо вовсе не иметь глаз, ни физических, ни духовных, чтобы в Мавзолее углядеть торжество вульгарного материализма.
Руководящая и направляющая
Революцию в России можно назвать вторым удачным экспериментом тайных обществ после французского. Джон Ди, Сен Жермен и Сен Мартен, Калиостро, д’Альвейдра и Папюс, – все эти выдающиеся оккультисты в свое время посещали Россию, одни вдохновляя ее декабрьский цвет антимонархическими идеями, другие пробуждая Герцена, третьи – высеивая кружки-ячейки РСДРП, созданные по иллюминатскому образу и подобию. От партячеек и явок, от боевых троек и пятерок, введенных основателем ордена иллюминатов Адамом Вейсхауптом, до “Будь готов – Всегда готов!” ленинской пионерии и далее – на всем этом, разумеется, лежал отпечаток тайных обществ, но он не исчерпывал глубинной сути русской революции, поднявшей с самого дна коллективной души мечту о восстановлении рая, обещанного руководящей и направляющей силой этой души (т.е. духом), заметьте, уже не народа (народ мужского рода, сухой, активный – ян), а народных масс (масса – женского рода, влажная, пассивная – инь), этой первоматерии Великого Делания. Новый, коммунистический рай был обозван “светлым будущим”, но кто и как в него мог попасть после завершения строительства оставалось неясным.
Главное, что была успешно решена задача пробуждения тоски по “утерянному раю”. “Последние” (угнетенный пролетариат) уверовали, что небеса социального устройства можно взять штурмом, что “первыми” можно стать, скинув “угнетателей” (привилегированные классы), причем не только в инобытии Царствия Божия, но и в бытии земном. Большевистский Рай предполагалось построить на Земле, в железе и камне, с башнями до неба, с гипсовыми фонтанами, с дивными яблоко-груше-арбузами на чудо-деревьях, с полями кустистой пшеницы, со свиньями весом в пол-тонны и другой небывальщиной, достойной разве что карго-культа современной Меланезии.
Но почему за эту небывальщину шли на смерть, если жизнью считался способ существования белковых тел, и с прекращением обменных процессов наступало полное и абсолютное небытие?
Рождение винтика
Бесконечные дискуссии о том, есть ли “жизнь после жизни”, ведутся совсем не для того, чтобы окончательно решить этот вопрос. В терминах посюстороннего он неразрешим в принципе. Достоверные свидетельские показания о загробном мире не получены до сих пор, хотя общение с духами приписывалось многим спиритам, медиумам и магам. Еще один интересный с психологической точки зрения факт: проведенные в США среди католиков-прихожан опросы показали, что верующие охотнее рассуждают об аде, чем о рае, и ад в их воображении более “живописен” и насыщен деталями. Судя по опросам, подавляющее большинство не знает, что будет делать в раю, немногие выразили свои ожидания в виде блаженства в среде, близкой к реальной жизни, но без досадных неприятностей и огорчений. Рай в этом понимании можно назвать сплошной приятностью.
Ну а у нас, в СССР? Что заставляло революционеров жертвовать своей жизнью, идя в бой под импортными, в целом, идеалами свободы, равенства, братства? Какая награда светила им, атеистам, адептам белковых тел, за порогом смерти? И почему, погибая в Отечественную, простой солдат просил считать его коммунистом (и это не только пропаганда), почему раньше, в Гражданскую шли на смерть за дело какой-то Революции, при этом убивая своих же соотечественников? Почему и в мирное время немалая часть людей, названных винтиками, не сочла это оскорблением, а работала с полной отдачей, искренне презирая материальные блага, устанавливая рекорды, покоряя природу, борясь за урожай и надои, и почему эта работа на износ воспринималась как награда? Почему жаждали подвига, живя втроем на шести квадратных метрах?
Вселенная Подвига
Подвиг можно считать ключевым словом к бессмертию атеиста. Подвиг возводил смертного в ранг героя, и только героям было дано право жить в памяти потомков. Изначально подвиг был ратным, для его свершения необходимо было повергнуть врага и c тем вступить в ряды героев. С наступлением мирного времени подвиг переквалифицировался: битвы уже происходили на полях, за станком или штурвалом, подвиги совершали и первопроходцы-полярники, и ученые, и доярки. А вот для “руководящей и направляющей” смысловое поле подвига сузилось, стоит ли теперь удивляться обилию тайных врагов и саботажников, всевозможных уклонистов и еретиков. В идеале для наступления “светлого будущего” в масштабе отдельно взятой страны подвиг должен стать возможным во всех сферах деятельности, рутина обыденного труда должна исчезнуть и вместо нее возникнуть состояние свершения, что и было закреплено сталинской формулой “В жизни всегда есть место подвигу!” Состояние свершения подвига, требующее напряжения всех сил, равносильно экстазу, а в экстазе, как известно, будничное время отменяется, на смену ему приходит “вечное настоящее”, а ощущение “вечного настоящего” тождественно райскому блаженству. В этом концентрированном времени свершений забывался истинный масштаб преобразований, все казалось происходящим “здесь и сейчас”; то, что ранее требовало десятилетий, считалось выполнимым за месяцы, и примеры не заставляли себя долго ждать: Стаханов, Паша Ангелина, – аргонавты и амазонки СССР гордо смотрели с плакатов на мрачного стяжателя-обывателя, преследуя его своим ослепительным счастьем отдачи и свершенного подвига.
Физическую смерть при этом всеобщем (в идеале) экстазе, разумеется, никто не отменял. Внешне Партия исповедовала диалектический материализм, а внутренне – тайные магические культы. На философском волапюке внутреннее учение Партии следовало бы назвать синтезом волюнтаризма, креационизма, а позднее и эманационизма. Доказательства? Пожалуйста.
- “Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим.
Кто был ничем, тот станет всем”.
Учение о бессмертии души (увы, вынужден повторять это вошедшее в закон словосочетание, хотя оно содержит в себе два положения: тезис о существовании души как таковой и о ее предполагаемом бессмертии; иначе следовало бы рассматривать и смертную душу, как то делают оккультисты, теософы и каббалисты) в явном виде Партией никак не выражался. Но таинство существовало.
Слово и Дело
Присутствие нематериального плана в советской метафизике, наверное, ощущал на себе каждый, кто успел поучиться в советской школе. Помню собственные страдания, когда во втором классе неверно написал на диктанте слово Ленин: стараясь вывести имя вождя аккуратно и красиво, замирая на каждой линии, я переволновался и таки перепутал две буквы “и” и “е”, в результате вышел Линен, финн какой-то, и холодная волна ужаса накатила на меня. В результате усиленной работы ластиком лист в этом месте получил благородную полупрозрачность, ошибка была исправлена, но безупречности не было. А все, что связано с Лениным, должно было быть выполнено безупречно. Особенно тщательно оберегался образ вождя, нанесение порчи изображению считалось тягчайшим грехом и жестоко каралось. Ведь вождь отождествлялся с делом, а, поскольку “Дело Ленина жило и побеждало”, как сообщал транспарант, то и образ должен быть неискажен. Искажение образа могло привести к искажению учения и порче Дела. А это, в свою очередь, могло разрушить и весь строй.
Вождь обнимал собой всю советскую ойкумену, дрейфовавшую в сторону “светлого будущего” ленинским (в нашем случае) Курсом. В него должна была уложиться любая форма активности. Этот Курс можно представить руслом реки, несущей в себе воды человеческих свершений, участвующих в Построении. И река эта несла свои воды к океану “светлого будущего”, нирване “освобожденного труда”.
Алхимия отдачи
Официальная доктрина марксизма-ленинизма не предполагала какого-либо инобытия души. Отвергалось само существование последней. Но, как уже было отмечено, приверженцы советского культа часто шли на смерть как самые настоящие посвященные, которым открыты тайны бессмертия. Мы ничего не знаем о том, как происходила передача тайного знания. Думается, что она осуществлялась на невербальном уровне в чреде инициаций. Ребенок чувствовал присутствие уже во время его посвящения в октябрята и пионеры, затем присутствие усиливалось, когда он проходил ступень комсомольца, и, наконец, вступая в Партию, чем и заканчивался внешний круг посвящения, после чего путь посвященного уже целиком лежал в Курсе. Так, через посвящения и самоотверженный труд человек должен был преодолеть свое профаническое состояние индивида и влиться в общее дело Построения. Сжигая свое тленное тело, именуемого пережитком со всеми его предрассудками, в огне подвига, человек становится строителем, при этом внешняя сторона строительства направлена на построение “светлого будущего”, а внутренняя – на построение или выращивание бессмертного тела внутри себя. Это несколько напоминает внутреннюю алхимию китайских даосов, но алхимия Курса более совершенна, поскольку не предполагает участия рассудка. Никаких теорий, учений и догм. Голая практика. Механизм уничтожения тленного называется отдачей. Строитель все меньше и меньше времени уделяет личному и, отдавая себя делу, в итоге становится безликим винтиком, что равносильно совершенному (perfecti) гностиков, саньясину индуизма или тантрическому вире, у которого есть все, но ничего личного. Преданный делу Партии строитель целиком расположен в деле, и если он совершенен в нем, его имя останется жить в памяти потомков, а дело будет продолжено. Ему не о чем сожалеть, он свободен от привязанностей, он соединен только с делом, это Дело Партии, а “Дело Партии живет и побеждает”. Дело Партии есть Дело Ленина. “Партия и Ленин – близнецы братья”. Умирая, строитель целиком растворяется в Нирване освобожденного труда (НОТ) – и соединяется посредством Дела с Лениным, подобно тому как каждый умерший фараон отождествлялся с Осирисом.
Его дух теперь живет в достижениях, его
имя почитают, неважно, поминают ли его лично, или же как одного из
строителей. Он обрел бессмертие в продолжателях своего (в пределе общего) Дела и… зависит от них. Вот мы и добрались до ахиллесовой пяты вечной жизни в советской редакции. Бессмертие
отдавшего все свои силы строительству “светлого будущего” зависит от подрастающего поколения продолжателей.
Нет продолжателей – нет вечной жизни.
Для отдачи необходима принимающая сторона.
А если вам кажется, что мы, как говаривал Оккам, без надобности умножили сущности в истории нашего недавнего прошлого, сходите на Красную площадь, к Мавзолею.
Моей же истории о смерти так и не появившегося здесь комиссара приходит конец.
Истории, но не комиссара.